В следующий год Россия вступает с обедневшим населением, дефицитным бюджетом и падающей экономикой. 2015-й показал, что девальвация — не всегда панацея, а государство не всегда может прийти на помощь. Зато граждане научились экономить. А это, как ни парадоксально, дает шанс на долгожданную модернизацию.
Упал, но не отжался
В уходящем году инфляция прибавила 12 процентов. Курс доллара вырос более чем на 16 процентов (если отталкиваться от официального курса ЦБ, установленного на основе первых в 2015-м биржевых торгов). Причем почти под занавес американская денежная единица достигла 72 рублей, чуть было не побив рекорд прошлогоднего «черного вторника». Вопреки утверждениям Дмитрия Медведева, те, кто вложились в валюту, не проиграли. Тем не менее 63 процента опрошенных Фондом «Общественное мнение» считают, что для экономики полезнее сильный рубль.
Примерно такая же доля сограждан вынуждена изменить свои потребительские предпочтения и покупать более дешевые продукты и товары. Об этом свидетельствуют опросы другой социологической службы — ВЦИОМ. А Национальное агентство финансовых исследований (НАФИ) утверждает, что 60 процентам россиян их сбережения позволят продержаться на плаву не более трех месяцев.
Иными словами, зарабатывать на девальвации удается очень немногим. Ее социальные издержки растут, а возможные экономические бонусы — наоборот, исчезают. По оценкам Минэкономразвития, ВВП с начала года упал на 3,8 процента. В то же время рост безработицы в годовом исчислении уже приближается к 11 процентам.
За этот же период резервный фонд «похудел» на 20 процентов — более чем на 1 триллион рублей. И это еще не все. Основные траты приходятся на самый конец года. И именно необходимость переводить резервные доллары в рубли привела к новому скачку курса. Если государство что-то и получило благодаря обвалу рубля в конце 2014-го, теперь этот выигрыш «съеден». Не в последнюю очередь — из-за необходимости минимизировать кризисный негатив для малообеспеченных слоев населения. В 2015 году дважды — в феврале и апреле — по реальной инфляции индексировались пенсии. Для балансирования бюджета Пенсионного фонда России из казны было выделено более 800 миллиардов рублей.
В 2016-м пенсионеров ожидает лишь четырехпроцентная индексация (другая, более значительная, обещана, но ее параметры увязаны с «экономической ситуацией»). Но даже ради этой незначительной прибавки правительству пришлось опять вводить мораторий на пополнение накопительных пенсионных счетов. И вовсе не очевидно, что эти жертвы позволят удержать «дыру» в федеральном бюджете в пределах трех процентов.
Гражданский долг
Год назад 50 долларов за баррель казались неизбежным злом, сегодня такой уровень нефтяных котировок — почти недостижимое благо. Власти не исключают, что бюджетные расходы придется резать еще больше.
Еще в январе 2015-го глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев призывал тратить госресурсы на поддержку граждан и экономики. Теперь роли меняются. «Добровольно-принудительное» изъятие средств населения и бизнеса становится едва ли не единственным способом поддержания макроэкономической стабильности. Наряду с «накопительным» мораторием в этом ряду можно упомянуть повышение тарифов естественных монополий, введение взносов на капремонт и нашумевшую систему «Платон».
В последних трех случаях речь идет о минимизации госраходов на инфраструктуру, а не на «социалку». Но чем больше государство перекладывает затраты инфраструктурных компаний на потребителей, тем больше усилий ему надо прилагать, чтобы не допустить обнищания пенсионеров и малоимущих.
Дело в том, что циклические проблемы российской экономики (цены на нефть и т.п.) усугубляются ее главным структурным недостатком — отсутствием полноценной конкуренции в ключевых отраслях. Вдобавок к девальвации, которая отражается на цене импорта, и санкционным ограничениям, которые отражаются прежде всего на предложении и, следовательно, стоимости продуктов, растущие тарифы и дополнительные сборы еще больше подстегивают инфляцию и съедают остатки сбережений.
В итоге, в отличие от большинства стран Запада, где рецессия сопровождается дефляцией, затоваренностью складов и скачком безработицы, в России экономический спад усугубляется ростом цен. Классические «родимые пятна капитализма» присутствуют, но с местной спецификой. Например, осенью оборот отечественной розничной торговли упал почти на 12 процентов по сравнению с аналогичным периодом 2014 года. Это худший показатель за прошедшие 20 лет. В Минэкономразвития ссылаются на сжатие потребительского спроса и переход на «сберегательную модель поведения». Но мониторинги Росстата существенного пересмотра ценовой политики со стороны ретейлеров не зафиксировали. Отчасти это объясняется тем, что средства населения перекочевали из непродовольственного в продовольственный ретейл, а здесь не предвидится ни затоваренности, ни дефляции.
Кроме того, продавцы бытовой техники, одежды, детских товаров и мебели наращивают онлайн-продажи. У «М-Видео» они выросли в уходящем году более чем на треть; обороты интернет-магазина «Детский мир» увеличились вдвое.
Потребитель в сетях
Интернет становится палочкой-выручалочкой. В условиях падения доходов и растущей инфляции возможность оперативно и по минимальной цене найти товар или услугу для россиян намного важнее, чем для потребителей из других стран, где современные информационные технологии развиваются не менее активно. На фоне мучительного сползания отечественной экономики с сырьевой иглы, ее «интернетизация» превращается в столь же безальтернативный фактор роста, каким в свое время стал ленинский план ГОЭЛРО. Советская Россия в 20-е годы XX века далеко не первой начала электрификацию, но именно ее развитию данный проект придал мощный толчок.
Косвенным подтверждением того, что в интернет-модернизации сегодня заинтересованы и бизнес, и власть, и общество, можно считать беспрепятственное распространение «виртуальных» сервисов по заказу такси. Таксомоторы с «гробиками» от Uber, Gett и «Яндекс» ездят по российским городам, не вызывая сколь-нибудь серьезных проявлений агрессии со стороны лишившихся клиентов «бомбил». По крайней мере, демарши Федерации автовладельцев России не идут ни в какое сравнение с акциями протеста против «экономического терроризма», которые устраивают таксисты в западных мегаполисах.
Понятно, что интернет-экономика, как и любая другая отрасль, не избавлена от протекционизма. Именно в этом ключе следует рассматривать намерение правительства снизить размеры беспошлинного порога для зарубежных онлайн-покупок. Согласно исследованию «Яндекса», в уходящем году доля сограждан, отоваривающихся с помощью китайских интернет-ретейлеров, выросла с 39 до 51 процента. Ценники, выставляемые виртуальными продавцами из Поднебесной, оказываются намного привлекательнее для потребителей. Выкладки Data Insight это подтверждают: только в первом полугодии на онлайн-покупки за рубежом соотечественники потратили почти в пять раз меньше, чем на аналогичные приобретения в России (соответственно 65 миллиардов рублей против 305 миллиардов).
А кабмин пытается облегчить жизнь отечественным розничным сетям. Тем более что возможности прямой господдержки крайне ограничены.
Остается надеяться, что новые барьеры — в случае их возникновения — приведут к появлению новых сервисов, позволяющих их легально обходить, и тем самым поспособствуют дальнейшему развитию интернет-индустрии. Хотя, конечно, было бы гораздо лучше, если бы отечественные онлайн-магазины боролись с китайцами, добиваясь скидок от поставщиков.
Ведь популярность интернет-экономики обусловлена как раз тем, что она — за счет минимизации транзакционных издержек, доступа к более полной информации по ценам и т.п. — увеличивает потребительскую свободу выбора, а не ограничивает ее. Неудивительно, что Uber, несмотря на все препоны, по капитализации оставил позади «Газпром». Сложно найти в Рунете компанию, которая не мечтала бы о сходных результатах. И эти мечты могут осуществиться, если не лишать граждан возможности экономить и, несмотря на девальвации и рецессии, хоть что-то сберегать. Ведь, как показывает пример Уоррена Баффета, только бережливые и разборчивые потребители могут стать успешными инвесторами.
Источник: Lenta
